Опасный лаборант - Страница 24

– Может быть, пойти извиниться?

– Лучше не надо, Виктор Николаевич. Только хуже будет. Он вас не поймёт и решит, что вы опять пришли над ним глумиться, а у него нож на поясе. Легко дойдёт до драки.

– Можно попробовать объяснить ему, что я не имел в виду ничего плохого…

Начался подъём. Впереди вздымалась короткая пустошь, поросшая чахлой жёлтой травой. Поле обрывалось в пустоту. Дальше было только небо. Земля на острове кончилась.

– Лучше не надо, – повторил Денис. – Калека решит, что вы вернулись над ним издеваться, а «педик» это даже у здешних обезьян оскорбление.

– Денис, Денис, как вы нетолерантны, – иронично укорила Рощина и взяла Муромцева под локоть, взбираясь по склону.

Они взошли на мыс, и грудь наполнил морской ветер. Он разогнал мерзость разложения помойного сарая, выдул из одежды рыбный запах кустарных заготовок, прогнал из головы образ калечного промысловика. Гигантская отмель, с которой отступала вода, расстилалась перед учёными. Чайки носились над литоралью, издавали призывные крики, выхватывали всяческую мелюзгу. Сверкала на солнце рябь, блестели лужицы и протоки, по которым отступала вода, били хвостами мириады существ, поднимая облако брызг, в котором рождалась радуга.

– Нерестилище, – сказал Казаков.

– Оно прекрасно, – вздохнула Рощина.

Денис стоял, заворожено глядя на сияющую до рези в глазах равнину. Если в открытом море он видел вокруг себя лишь волны до горизонта, то здесь, с раскинувшейся под ногами огромной, но всё же ограниченной равниной, в душу закрадывалось неизведанное ранее чувство. Оно не появлялось в северных экспедициях, на борту траулера или на льду, в суровых и скудных условиях. Это чувство показалось Денису родственным грязному сараю с его омерзительным обитателем. Но это чувство было свойством тропического острова. Оно, как интуитивно принял Денис и только затем сформулировал, было частью души каждого встреченного им португальца.

Это была жажда наживы.

– Поле непаханое, – Казакова тоже проняло. – Верно, Денис?

– В сарае вялится запретное мясо, для контрабанды на континент, – ни к кому не обращаясь проговорил Муромцев. – Полиция за этим строго следит.

– Откуда вы знаете? – покосилась Арина.

«Если ей сказать, что она сейчас похожа на крупного кузнечика, рассмеётся или обидится?» – прежде Муромцеву такие мысли в голову не приходили, хотя Арина так иногда выглядела.

– Чую, – только и сказал он.

– В Синише Денису мозги отформатировали насчёт контрабанды, – напомнил Казаков, проворно снял рюкзак, опустился на колено, раздёрнул молнию.

Из рюкзака появился валик планшета и батончик пленоптической камеры «LightField-217». Развернул монитор, включил камеру. Радиосвязи между гаджетами не было. Оно и понятно – зона активности пришельцев. Соединил кабелем, изображение появилось.

– Посмотрим на нерестилище поближе.

Денис скинул свой мешок. Опустились на корточки, заглядывая через плечо Казакова, а он водил камерой на вытянутой руке и бормотал:

– У меня сенсор на сорок мегарэй, должна взять. Сейчас сделаю максимальный зум… Денис, подержите, пожалуйста. Ага, вот туда, где радуга.

Изображение на планшете укрупнилось. Стали видны не только чайки и камни, но и мелькающие в волнах фигуры.

– Амфибии… – прошептала Рощина.

Муромцев глазам не поверил. Посмотрел на море, но ничего не обнаружил и вернулся к экрану. Картинка увеличилась.

«Настоящие живые инопланетяне», – потрясённо думал он. За свою биологическую практику лаборант подержал в руках немало чужих, а вот разумных видел живьём впервые.

Разглядеть их даже при помощи оптики было непросто. Пришельцы находились в родной среде и пребывали в постоянном движении. Складывалось впечатление, что амфибии стараются не удаляться от воды, а самое интересное находится на дне, куда они то и дело ныряют. Они кишели на отмели, и понимание, что это происходит метрах в трёхстах, практически рядом, пугало. Они выглядели как тритоны, только голова была не плоская, а с высоким черепом и большой вытянутой мордой. От этого они казались сатирической пародией на человека, вроде карикатуры на пьяницу, ползающего на карачках. Некоторые амфибии вставали на задние лапы и вразвалочку ходили, перенося в передних какие-то предметы или детёнышей. От этого они ещё больше походили на людей. Их было много. Большие и маленькие, светлые, тёмные и яркие.

– Они разноцветные, – вертя камеру и зачарованно глядя на монитор, проговорил Муромцев.

Он много читал об инопланетных амфибиях, видел фильмы о них, но профессиональные съёмки отличались от натурных наблюдений как земля и небо. Помимо прочего, обитатели разных отмелей оказались несхожи, как различаются люди, живущие в разных странах. Амфибиям была свойственна высокая внутривидовая изменчивость. В этом они здорово напоминали человечество с его расовыми и культурными различиями. Амфибии любили окрашивать шкуру, исходя из иерархических или эстетических соображений. Первые, прилетевшие на космических кораблях, обладали незначительными вариациями расцветок, приметной чёрно-оранжевой и различными оттенками зелёного, с пятами и без. Это было у них чем-то вроде формы.

А потом появились всякие. Инопланетяне быстро размножились в недосягаемых для человека океанских глубинах и образовали множество локальных социумов. Они были общественными тварями с выраженной социальной иерархией. Амфибии воспитывали потомство, заботились о стариках и старались выделиться на фоне других амфибий. Как они преобразовывали покровные ткани, биологам установить пока не удалось. В разных областях Земли у пришельцев была своя мода, которая менялась со временем. Мода на окрас головы. Мода на расцветку пуза. Мода на гребни. Мода на когти. Амфибии могли отращивать длинные и крепкие когти, которыми удобно было хватать добычу и наносить серьёзные раны. Примерно так увлечённые каратисты набивают кулаки до образования костяных мозолей, превращая руки из тонкого рабочего инструмента в грубое оружие. Возможно, фанатичные амфибии делали это ради лихости, из увлечения спортом, к состязанию в котором имели большое пристрастие. Люди видели, как инопланетяне дрались между собой в окружении других амфибий.