Опасный лаборант - Страница 23

Казаков крякнул.

– Это в вас Смольский говорит? – спросила Рощина с иронией. – Быстро вы у него нахватались.

– Я всегда говорил Арине Дмитриевне, что Денис способный парень, – поспешил на выручку Казаков. – Михаил Анатольевич может впечатлять своими формулировками. Иногда за собой замечаю, что повторяю его некоторые сентенции.

– У него разрушительный ум, – тихо сказала Рощина.

Протоптанная в песке дорожка вела мимо ангара. Пластик громко шелестел на ветру. Шлёпанье искусственных листьев заглушило звуки внутри. Обитатель вонючего сарая появился неожиданно.

Сухая птичья лапка уцепилась за косяк. Подтянувшись так, что дверная рама дрогнула, из сарая выпрыгнул местный житель. Казаков оторопел, встал как вкопанный, Рощина отпрянула, а Денис, заслоняя её, шагнул навстречу монстру. Разом вспотевшие ладони стиснули лямки рюкзака.

Обитатель бывшего технического ангара мог напугать кого угодно, он это знал и оттого испытывал удовлетворение. Ухватившись за наличник другой, здоровой, рукой, появился в проёме целиком, дёрнул головой, издал тонкий птичий звук.

– Оно разговаривает, – молвил Казаков.

Человек был чудовищно травмирован. Настолько, что сразу не определить, молод он или стар. Только приглядевшись к уцелевшей половине лица, можно было понять, что мужчине лет тридцать-сорок. Уродство было невообразимым. Научные сотрудники не представляли, как можно поправиться и вообще выжить после такой травмы.

Денису пришёл на ум леденцовый человечек, которого взяли и обсосали с левой стороны. Мужчину тоже что-то изъело до такой степени, что сточило кости, но потом они обросли кожей, и частично восстановилась мышечная ткань. Повреждённая сторона головы была гладкой, безухой, розовой, изрядно покрытой пигментными пятнами. Левое веко закрывало пустую глазницу, а сбоку затянулось новой кожей, словно карандашный портрет грубо стёрли резинкой и дорисовали бездарную абстракцию. Угол рта отвис в скорбном оскале. Застиранная, покрытая латками сиреневая рубашка прятала другие повреждения, но изъеденная шея и левое запястье показывали, что тело было травмировано и ниже.

Мужчина дёрнул головой, проскрипел пронзительным голосом то ли вопросительно, то ли приветственно.

«Голосовые связки повреждены? – Денис непроизвольно напрягся. – Как с таким демоном разговаривать? Да фиг с ним, всё равно не поймём, что он там лопочет».

– Мы туристы, – как можно доброжелательнее сказал он. – Доброго дня!

– Вы с ним по-русски, – прошипела сзади Арина.

– Да пофиг, – беззаботно ответил Денис. – Этот чёрт по-английски не понимает. С ним надо как с собакой. Ему что ни говори, оно на интонацию будет ориентироваться.

– Ну, вы циник, – вздохнул Казаков.

Обитатель мусорного ангара выставил за порог намертво подогнутую в колене левую ногу. Истончённая босая ступня зарылась в песок. Вышагнул и поковылял навстречу туристам. На брезентовом поясе в ножнах болтался широкий шкерочный нож. Рубаха и штаны были покрыты пятнами и разводами, а дух шибал такой, что научные сотрудники попятились. Денис тоже, обуреваемый смешанными чувствами брезгливости и страха, то ли чтоб не замараться о грязную одежду, то ли чтобы не заразиться неведомой хворью и самому не превратиться в чудовище.

– Не, – сказал он, – хорош! Дальше не надо. Стоп. Ю андэстен ми?

– Что-то он не андэстен, – сказал Казаков.

– Сейчас будет андэстен, – заверил Денис, вспоминая последний год службы. – Стой, раз-два!

При звуках командного голоса существо умерило порыв знакомиться поближе. На лице калеки последовательно отразилась череда эмоций – покорность, недоумение и обида. Островитянин замер, расставил пошире ноги, проклекотал что-то на своём непонятном языке.

– Сейчас я с ним поговорю, – выступил вперёд Казаков. – Уважаемый, вы так не серчайте. Мы вас не тронем и ничего у вас не возьмём. Мы на мыс идём, бишу смотреть, бишу до мар, понимаете? Бишу?

Слова учёного проняли калеку до глубины души. Здоровой рукой он ударил себя в грудь, взвизгнул, указал на них и выпалил экспрессивную фразу, брызгая слюнями из кривящегося в пылу рта.

– Идём отсюда, – быстро сказал Муромцев.

Он взял Арину под локоть, ухватил Казакова за рукав и бесцеремонно потащил прочь от ангара.

– Стой, где стоишь! – рявкнул он разбушевавшемуся туземцу, который что-то доказывал, жестикулируя здоровой рукой.

Оба здоровенных водолаза общей массой превосходили калеку раза в три. Увечный смекнул, что злой парень с ним шутить не будет, и прикусил язык.

– Колченогий обсос! – не мог уняться лаборант.

Обогнули по тропинке лоскутный ангар. За ним приютилась огромная мусорная куча, наполненная морскими очистками. Дневной бриз дул в сторону близкого африканского берега, снося изысканное благоухание помойки. Это не мешало отличить пёстрый букет гниющих очистков от долетающего из сарая резковатого амбре сушёного улова.

Научные сотрудники не возражали и покорно следовали за решительным лаборантом.

– Почему он так взбеленился? – Казаков оглянулся на сарай, словно искал возможность послать луч оправдания.

– Вы его трижды педиком назвали. Простите, Арина Дмитриевна.

– Ничего, – сказала Рощина.

– Из них один раз морским педиком, – уточнил Денис. – Он, наверное, очень обиделся.

– Когда это я успел? Я всего лишь хотел посмотреть на амфибий. Их так называл Кака.

Муромцев объяснил разницу.

– Вы португальский знаете?

– Знаю самое важное.