Боцман кашлянул.
– Встанет в гальюн, приложим свайкой по затылку и за борт, – рассудительно сказал Баклажан.
Матросы все разом закивали и тихо загалдели, что это самая дельная мысль, а Жан – голова.
– Кого вы собрались бить?
Жёсткий славянский акцент заставил негров встрепенуться, а когда они узнали голос старшего помощника, сердце у них ушло в пятки. Старпом хорошо говорил по-французски, а, значит, понял всё, что смог услышать, незаметно прокравшись на ют.
Офицер осветил ручным фонариком пугливо скукоженные лица. Он опознал всех заговорщиков и назвал их по именам.
– Так-так, – с расстановкой, для пущей вескости, произнёс он по-русски. – Ага! Вот, вот…
Его тон не сулил ничего хорошего. Секундой позже до матросов дошло, что сейчас была не вахта старпома. Неужели его кто-то предупредил? Но искать предателя среди своих сенегальцы даже не помыслили. Скорее всего, старший помощник наткнулся на них случайно, когда проснулся и вышел проверить службу.
– Ну, мартышки? – рявкнул он. – Кого собрались мочить?
Черномазые физиономии как радарные решётки повернулись в направлении главной цели. За всех должен был отвечать боцман.
– Дени приносит беду, – Баклажан повернулся спиной к личному составу и состроил виноватую мину, но говорил при этом уверенно, хотя и смягчил тон. – Полсебастьяна всем твердит о его дикой выходке на острове. Доктор Мишель рассказывал ему, что Дени приносил беду в других рейсах. Из-за него гибли водолазы, а когда он пошёл с нами на «Мона Лизу», случайно подстрелили Симона. Что ещё должно произойти, пока мы не убедимся, что этот монстр нас угробит?
– Идиоты, – процедил старший помощник. – Кто позволил вам решать, что делать на моём судне? Вы выполняете команды, а не выполняете – списываетесь на корм скоту. Давно не купались? Здесь много акул. Есть желающие с ними познакомиться?
Он шагнул к матросам. Негры подались назад, сбиваясь в кучу как овцы.
– Ну? – надавил он, слепя фонариком в глаза.
Заговорщики притихли, демонстрируя покорность.
– Я вас запомнил, – пообещал старпом. – Будете первыми на раздаче пряников, если что-нибудь случится. Благодарите, что я ничего не скажу капитану, – он посветил каждому в глаза персонально. – Сами не проболтайтесь, кретины. Поймаю ещё раз, всыплю плетей.
Негры торопливо кивали.
За спиной старпома зажёгся яркий фонарь.
– Вся досмотровая группа в сборе. Как славно, – раздался как гром голос капитана. – И о чём мы тут договариваемся?
Все, пойманные в луче света, замерли как мыши под ведром.
– Кто не на вахте – в кубрик, – спокойно распорядился капитан. – Господин старший помощник, прошу вас зайти ко мне.
Выслушав объяснения старпома, капитан приказал вахтенному матросу разбудить и привести португальца.
– Вот урод, – вздохнул он, оглядывая калеку. – Что ты нёс про Гидроматроса? Переведи, про урода не надо, – приказал он старпому.
Капитану было не с руки объясняться с матросом самому. Пусть подчинённый возится, тем более, что он был более способен к языкам.
Калека невнятно оправдывался. Старпом рявкал ему по-английски отрывистыми фразами, из-за чего Посебастьяна волновался всё больше и чирикал всё непонятнее. Капитан налил себе коньяка и осушил бокал, а они всё пререкались.
– Что несёт эта убогая пародия? – наконец, не выдержал он. – Три часа ночи, сука, мы до утра тут будем заикаться?
Старший помощник смолк, собрал мысли в кучку, развернул плечи и доложил:
– По смыслу, он говорит примерно следующее. Море ненадолго отпускает одного, чтобы с его помощью забрать всех.
Капитан наморщил лоб, усваивая эту ахинею.
– Что? – переспросил он.
– По смыслу так, – деревянным голосом повторил старший помощник.
Капитан смотрел на калеку, медленно закипая.
– Зачем мы взяли на борт этого урода? – это был не вопрос, а реплика сожаления. – Вот кто приносит несчастье! – объявил он помощнику. – Здесь говорят по-русски, пидор гнойный, – желчно высказал в лицо калеке. – Учи, сука, язык господ!
Полсебастьяна понял по интонации и очень обиделся. Он никогда не был содомитом и презирал содомитов, но его всё время после болезни называли содомитом. Это его бесило и он никак не мог выяснить причину. Из-за внешности или потому что считали слабым? Так они ошибаются!
Полсебастьяна пискляво зарычал и бросился на капитана с кулаками, но споткнулся.
– Что-то у дурачка совсем планка соскочила, – сделал умозаключение капитан, когда старший помощник прекратил пинать скрюченного калеку. – Запри его в канатном ящике до завтра.
– А не сдохнет?
– Сдохнет, и чёрт с ним. Не сильно нужен. У нас теперь есть годный кок и сортировщик добычи, с дипломом и учёной степенью. Сейчас шлюха поправится, её тоже поставим на обработку. Они все учёные и даже Гидроматрос в этом деле умнее нас с тобой.
Муромцев думал, пока его не начало накрывать азотное опьянение. На сорока семи метрах был мрак. Густая планктонная взвесь парила в воде, сносимая слабым течением. Шлемовый светильник не мог пробить её мути. Луч рассеивался в ней, создавая шар метра на полтора перед Муромцевым. Чтобы рассмотреть грунт, надо было наклоняться. Чтобы отодрать от камней животных, надо было присаживаться.
Приходилось работать за двоих и проводить на грунте больше времени. За это ждала расплата. Водолаза расплата всегда подстерегает на выходе. Казакова уже свалила кессонная болезнь. Без особого экстрима вроде кровотечений, но он лежал на койке и трясся. Мышцы ломило как при тяжёлом гриппе, анальгетик от доктора Жлоба мало облегчил боль. Судовой врач только развёл руками и сказал, что без барокамеры привести его в порядок не получится. Капитана это не озадачило. Он разрешил Казакову отлежаться и завтра начинать готовиться к новому спуску. Ему было всё равно, сколько протянет пленник. Даже если он умрёт под водой, скафандр всё равно вытянут и уберут в рундук.