Опасный лаборант - Страница 64

В трюме был не зомби. Никакой не мертвец, а живой товарищ по несчастью, который зашкерился от убийц во время резни и потом так же искусно укрылся от старпома. Возможно, его тут специально оставили за грехи или он спятил от страха и его бросили. А сейчас он услышал человеческую речь и вышел посмотреть, кто явился посреди ночи. Явно же не пираты? Оказалось, гидроматрос.

Денис вознамерился покинуть «Мона Лизу» любой ценой, пока на него не навесили безвинную жертву и не причислили к пиратам на полном основании, повязав кровью, чтобы в случае неподчинения сдать полиции.

Лаборант не раздумывал над тем, как пираты понесут заявление в участок. Он даже подумал, что коллеги по институту смогут всю жизнь держать подчинённого на коротком поводке. Он хотел теперь одного – пустить ко дну «Мона Лизу» или не возвращаться в Россию вовсе.

Денис приник к иллюминатору. Ходовые огни поменяли положение. «Чёрный песец» развернулся и огибал риф, чтобы зайти с подветренной стороны. Двигался малым ходом, садил прямо по курсу плотным галогеном поискового прожектора. Несмотря на эхолот, корабль рисковал напороться на камни, но пираты хотели снять члена экипажа, не дожидаясь рассвета.

«Признали своим? Проведали, что я убил моряка!» – проскользнула заполошная мысль, и Денис даже не расценил её как признак надвигающегося безумия, а просто перепугался.

Однако выбора не было. Лаборант раздраил иллюминатор, выставил в него фонарь и врубил на полную – показать, что он ещё жив и оценивает спасательные манёвры.

«Чёрный песец» уходил из зоны видимости. Но прежде, чем корма скрылась за краем иллюминатора, с неё замигал сигнальный прожектор. Пираты давали знать, что его видят.

Надо было готовиться к посадке на шлюпку. Муромцев накрыл стробоскоп ладонью, осмотрелся, ища какой-нибудь фал или ручной лот с линём, чтобы обвязаться и не идти за борт без страховки, но здесь был только штурманский уголок и койка, да трап в ходовую рубку.

Палуба под ногами в очередной раз приподнялась, но опустилась и дрогнула. Послышался тяжёлый удар.

«Киль! – подумал Муромцев. – Шхуна встала килем на риф? Но это значит… Насколько она погрузилась?»

Он вдруг заметил, что качка унялась. В иллюминатор он увидел, что волны перехлёстывают через фальшборт.

«Железная посудина набрала воды и тонет с ускорением!»

«Мона Лиза» начала необратимо медленно крениться на левый борт. Муромцев одним прыжком оказался возле двери, раздраил и успел выскочить из рубки, пока комингс не накрыло водой и не пришлось вдобавок преодолевать её сопротивление. Он побежал по палубе, вверх, к правому борту. Палуба дрогнула. Цепляясь за камни, судно неспешно сползало под ударами волн и ветра. Оно готовилось лечь на бок и упокоиться на рифе, прикрытое водой, обрастая ракушками и кораллами. А, может быть, впоследствии подняться над поверхностью Атлантического океана, вытолкнутое с участком дна преобразующей работой пришельцев. И остаться на грязном от павшей ржавчины островке печальным напоминанием об упадке человечества, истлевая под дождём и дырявя шпангоутами облупившийся синий корпус, разъеденный в труху солью.

Лаборант кожей почувствовал приступившую к «Мона Лизе» смерть. Он бросил фонарь и нож, пал на четвереньки и расторопно поскакал, как гамадрил, перебирая всеми четырьмя конечностями. Прыгнул к фальшборту, уцепился за леер и в этот момент судно перевернулось.

Глава 24

– Гидроматрос! Тебе доверили шхуну. Что ты с ней сделал?

– Где «Мона Лиза»? – рявкнул старпом.

– Она утонула, – мрачно ответил лаборант.

Его трясло и колотило. С одежды лилась вода. Стробоскопический огонь разбили ещё в шлюпке, он сослужил свою службу и был не нужен.

Капитан и помощник встретили его на палубе. Оба были поддатые, но дружелюбные.

– Рад, что жив? – снова спросил капитан.

– Так точно, – ответил Муромцев, ибо считал, что не подобает жаловаться на судьбу человеку, который недавно приобрёл пистолет с патронами.

– Цени отвагу русских моряков!

– Иди в кубрик, переоденься. Баклажан выдаст тебе подменку, – по-деловому распорядился старпом.

– Помни нашу доброту, – добавил капитан.

Денис хмуро смотрел на них.

– Я хочу увидеть Арину.

– Зачем?

На палубе «Чёрного песца» под прожектором заливающего света Муромцев чувствовал себя раздетым. И хотя длинная рубашка прикрывала передний карман джинсов с пистолетом, одежда была мокрая и облипала. Тем более не хотелось спалиться с оружием, переодеваясь в кубрике у всех на виду.

– Я хочу с ней поговорить.

Пираты заржали.

– Ты что, Гидроматрос, влюбился?

– Ладно, отведи его, – приказал капитан. – Пусть поворкуют. Гидроматрос сегодня посмотрел смерти в лицо. Ему можно.

Старпом сделал каменную рожу. Можно так можно.

– Следуй за мной.

Когда они дошли до трапа, старпом обернулся.

– Жилет можешь снять.

– Я хочу предстать… в первозданном виде, – промолвил лаборант непреклонным тоном.

– В первозданном? Ты хоть знаешь, что это значит?

Муромцев не собирался размахивать руками, разоблачаясь, чтобы не засветить силуэт «беретты» под рубашкой.

– Какая разница…

Старпом не стал пререкаться. Видно, чувствовал свою вину и пропустил Муромцева вперёд. Когда они добрались до лазарета, помощник выставил доктора Жлоба короткой командой:

– Выйди.

Врач вышел, гидроматрос зашёл. Старпом закрыл дверь.

– Я вернулся из бездны моря.

Муромцев тихо подошёл к койке, Арина смотрела на него во все глаза.