Опасный лаборант - Страница 6

Смольский смотрел на него снизу-вверх, выпятил слегка грудь, вступая в настоящий мужской разговор, и сказал, вложив в голос побольше весомости:

– Я об этом слышал. Думал, что только нам не повезло. Я был в той проклятой комплексной экспедиции Академии Наук, только в отряде у Пащенко. Делали ему дисер по волнам ксеноинвазии в арктических водах, – он качнул головой и, как показалось Денису, злобно блеснул очками. – Отбирали в жёлобе Святой Анны донно-каменный материал и осадки скальной драгой. На проходке профиля на глубине шестисот метров у нас застряла СКД-3. Встала намертво, не вытянуть. Обводным тросом тоже не перевернуть, как будто прилипла к грунту или набрала чего-то такого… сверхтяжёлого. Гидролокатор показывает крупные камни на дне и нашу драгу среди них. Делать нечего, давай тягать, и тут пожар в машинном отделении. Все кинулись бороться за живучесть. Драгу, в конце концов, бросили, не смогли поднять. Господин Пащенко рвёт и мечет, потому что за драгу институту платить. И тут повариха отравилась из-за несчастной любви. Надя такая была, если помните, Виктор Николаевич? Этот случай даже комментировать не буду… На судне кошмар какой-то нереальный. Дуру самолётом санитарной авиации вывозили. Мы за пять часов взлётно-посадочную полосу на льду обустроили. Без всяких тракторов и бульдозеров, вручную. Вот такая череда чрезвычайных происшествий. И у каждой была своя, независимая от остальных, но вполне объяснимая причина.

– А с драгой, как вы считаете, Михаил Анатольевич, пришельцы? – спросил Денис, чтобы поговорить со Смольским.

– Порчу на неё навели, – усмехнулся Казаков.

– Драга неудачно вошла и застряла между грубыми обломками ледниковой породы. Без всяких пришельцев обошлись. Всё сами. Всё своими руками. Сами проблемы создаём и потом героически с ними боремся, неся потери в живой силе и технике, – с горькой иронией закончил Смольский. – Пащенко тогда подтвердил гипотезу, что в холодных водах проникновение пришельцев носит ступенчатый характер. Сначала закрепляются представители растительного мира, затем на развитой кормовой базе происходит скачкообразный рост популяции травоядных, которые служат пищевым ресурсом для хищников. Это в отличие от тёплых вод, где распространение ксенобиоты осуществляется по нарастающей, что свидетельствует о более высокой средней температуре их родной планеты. Его гипотеза подтверждается исследованием глаз амфибий, зрительный диапазон которых сдвинут в инфракрасную часть спектра. Защитил докторскую на нашем материале! А потом и в Академию выбрали, – закончил он с ощутимой досадой.

– Это ваша единственная экспедиция? – спросил Казаков, мимоходом опустив кабинетного работника ради поднятия собственного статуса в группе.

– Были ещё студенческие практики, – холодно ответил Смольский и добавил, не смог удержаться: – Для учёного моего типа этого достаточно.

– Почему вы от Пащенко ушли? – невинным тоном поинтересовался Казаков. – Аэродром так повлиял, что вы предпочли фармакологию тропических вод?

– Простите, но нюансы взаимоотношений с бывшим научным руководителем я обсуждать не буду, – Смольский указал глазами на лаборанта.

– Извините за нескромный вопрос, – сказал Казаков.

Муромцев почувствовал себя лишним и хотел было уйти в свою комнату, прилечь там и затаиться, но Казаков вдруг обернулся к нему и спросил:

– А у вас, Денис, есть что вспомнить о погружениях?

Он как будто не хотел находиться наедине со Смольским. «Под тяжким гнётом водяной толщи», – вспомнил Муромцев его слова. Михаил Анатольевич морально давил. Казакову, видимо, тоже было с ним некомфортно.

– У нас… – Муромцев запнулся, но на ум пришла только вызванная мрачными воспоминаниями научных сотрудников зимняя история, и он сбивчиво начал: – Я после дембеля в отряд аварийно-спасательных работ устроился, пока в техникум не поступил. Как-то нас послали на залив тачку рыболовов поднимать. Она у Толбухина маяка под лёд провалилась, в машине были люди. Кто-то там остался, другие выбрались на лёд, но до города не дошли, замёрзли. Тогда была очень холодная зима. Трупы только утром заметили другие автомобилисты, которые там ездили, они же обнаружили полынью. Полиция, расследование, вызвали спасателей. Ну, мы прибыли. Я погрузился, вижу джип, а из двери торчит кто-то. Стекло было опущено, пытались выбраться. Какие-то пассажиры выбрались, а женщина застряла. Я приблизился. Она висит в окне, наполовину высунувшись, и волосы развиваются в воде. Вижу, глаза открыты, и она на меня смотрит. Я всё понимаю, что утонула, у неё на лице маска смерти застыла, а так страшно сделалось, не передать. Я её потянул, а женщина как-то очень легко вперёд подалась и поплыла, как русалка, прямо на меня. Плывёт и волосы развиваются, а глаза мне в глаза смотрят. Никогда не забуду. Да и снилась потом.

Казаков крякнул, покачался с пятки на носок, мотнул головой. Смольский закурил тонкую сигарету, испытующе глядел на лаборанта через прозрачную броню очков. Казалось, они служили защитой, и Михаил Анатольевич этим осознанно пользовался.

– Хлебнули вы в этом АСПТР, – с сочувствием вздохнул Казаков.

– Ерунда, – Денису было неловко, что он влез со своим ужастиком в воспоминания заслуженных научных работников, история казалась ему глупой и ничтожной по сравнению с драмами Арктики.

– Я так понимаю, что трагических экспедиций не было только у Арины Дмитриевны, – саркастически усмехнулся Смольский.

– И у Белкина, – добавил Казаков.